Наверно, самое главное для «архивщика» — терпение и воображение.
Чтобы представить, почему могло произойти так или по-другому. Бывает, просидел полдня, прокручивал идею, связывал один документ с другим, а потом вдруг понял, что был неправ. И это решающий момент— готов ли ты начать заново?
После своего первого успешного опыта в архивном поиске, я начала помогать другим людям. Хотелось поделиться тем, что знаю, хотелось, чтобы еще один солдат вернулся с фронта домой…
Так нарабатывала опыт, со временем вырабатывала свою методику сбора и обработки информации. Затем примкнула к поисковому отряду «Здебор» Краснодарского края. Стала работать по запросам, обменивалась полученными знаниями с коллегами из других регионов, училась у них.
На самом деле не существует единого шаблона по работе с заявками. Каждый случай индивидуален. Бывает, приходит письмо с просьбой помочь, а данных о бойце минимум. Приходится звонить заявителю, расспрашивать, просить, чтобы вспомнил хоть что-нибудь или опросил других родственников. Очень часто разговор переходит в часовую беседу, после которой ты знаешь почти всю историю семьи….
Если ты не проникнешься желанием помочь, не «прикоснешься» к воспоминаниям, хранимым годами, не представишь, как жили эти люди и уходили на фронт, ничего у тебя не получится… Ты берешь на себя частичку чужой печали и переживаний и…. начинаешь работать. Поэтому, очень важно, когда заявители изначально сообщают любые мелочи (на их взгляд, может, не существенные), пусть это даже сомнительные факты из семейных воспоминаний. Ведь для поиска нужны зацепки.
Часто в разговорах с родственниками бойца я спрашиваю, почему они не указали это в заявке? Например, фамилии и имена сослуживцев, о которых боец пишет в письме. Или что он пишет из такого-то города, где на данный момент проходит лечение в госпитале. Для архивного поиска это ценные сведения, ведь по данным сослуживцев мы можем установить номер подразделения, где служил боец, проследить его боевой путь. Даты, наименования населенных пунктов, сторонние фамилии из писем, какие-то адреса, числа и другие, казалось бы, обыденные сведения, играют большую роль. Кто-то отвечает, что оформлял заявку строго по требованиям и такого поля не было, кто-то говорит: «…это же нам сказал дядя (тетя, сестра, соседка) и он был не уверен…, но слышал от кого-то…» и мы не думали, что это нужно сообщать... В итоге, по результатам работы может оказаться, что эти данные имели важное значение для поиска.
Нельзя ограничиваться сухими фактами записей в архивных документах, важно осознавать, что от твоей работы, в какой-то степени зависит то, закончатся ли многолетние ожидания родных, помнящих и ждущих.
Для удобства и эффективности работы я составляю свой личный справочник. Помимо ОБД «Мемориал», «Память народа», «Подвиг народа», «Солдат.ру», Kremnik.ru, SmolBattle, и других героико-патриотических и поисково-исторических форумов, я сохраняю ссылки на зарубежные европейские сайты, где можно найти документы о Великой Отечественной войне и сведения о военнопленных и узниках концлагерей.
Самый запоминающийся архивно-поисковый запрос — первый.
Когда ты впервые с намерением на успех открываешь сайт Министерства обороны РФ, вносишь известные тебе данные, нажимаешь кнопку «поиск» и ждешь….
Так получилось, что мой первый поиск был связан с розыском сведений о своем прадеде, дедушкином отце. В 1941 году он, уроженец Ивановской области, был призван Вичугским РВК на фронт. Дедушке на тот момент было 14 лет и он хорошо помнит тот день, помнит дни ожидания писем, ожидание возвращения отца домой. Были и письма, и открытки, только отец не вернулся из боя. В 1944 году был призван дедушка, прошел ускоренные курсы перед отправкой на фронт и в начале 1945 года принял присягу. К счастью, скоро закончилась война, дедушка продолжил службу в Вооруженных силах СССР, но все годы разыскивал сведения о своем отце.
В 2006 году я впервые узнала, что есть ОБД «Мемориал». Опыта работы с базами не было никакого. Конечно, я рассчитывала, что мне достаточно знать только фамилию, имя, отчество, год рождения и место жительства прадеда, чтобы немедленно получить полные сведения о его боевом пути и месте гибели. Я ошибалась. Было найдено послевоенное донесение военкомата, в котором значилось, что такой-то считается пропавшим без вести с марта 1943 года, был указан номер полевой почты и части. Конечно, я не знала, что можно по номеру почты определить номер дивизии, определить ее местонахождение на указанную дату, оконтурить район поиска на карте. Вместо этого я читала дальше следующее донесение, в котором говорилось, что прадед пропал без вести в феврале 1942 года в Юхновском районе Калужской области под деревней Козловка. Я была уверена, что вот оно – место его гибели, но дедушка недоумевал. Он точно помнил, что его мать ездила к отцу в госпиталь в районе Москвы, когда тот лежал раненый и это был март-апрель месяц 1942 года. После этого, вернувшись на фронт, прадед писал в письмах, что был снова ранен и попал в госпиталь (какой именно, дедушка не помнил), просил не переживать, так как после излечения его обещали отправить домой… Для него война должна была закончится из-за последствий тяжелого ранения. И сразу после этого письма пришло другое, очень короткое, написанное наспех. В нем говорилось, что всех, кто может ходить или держать оружие направляют под Сталинград. Это было последнее письмо.
Где искать дальше, я не знала, но было желание продолжать дальше. Не может быть так, чтобы во всей стране не осталось хоть одного документа, который подскажет дальнейшее направление поиска. Затем я обратилась к калужским поисковикам, попросила проверить, значится ли на мемориалах фамилия прадеда. Она не значилась. Было написано письмо в военный комиссариат Вичугского района Ивановской области на предмет наличия у них сведений. Их не было.
Раз за разом пересматривала заново документы, сделала запрос в архив военно-медицинских документов с просьбой уточнить, имеются ли у них сведения о бойце, проходившем лечение в одном из госпиталей Москвы в период февраль-май 1942 года. Из архива пришел документ, что да, сведения есть. Была прислана справка, но она ничего не проясняла: «…боец выбыл в апреле 1942 года, куда – неизвестно…».
Что случилось дальше, может показаться неправдоподобным, странным и надуманным. После нескольких недель беспомощности и незнания, куда еще можно обратиться за помощью…приснился прадед. Такой, как на фото, которое я засмотрела до дыр. «Не там ищешь, ищи под Ростовом» - единственное, что запомнилось. И на следующий день в ОБД «Мемориал» обнаружилось извещение, в котором только фамилия и имя, такое как у прадеда и место гибели – Ростовская область, хутор Мамон. Оно никак не попадалось раньше, а может я его просто просмотрела, так как там не было даты рождения, сведения о родственниках или месте призыва. В левом верхнем углу небольшими буквами был вписан номер полевой станции, оказалось, такой же, как в послевоенном донесении военкомата по месту жительства. Прадед был найден. Оставалось узнать, где этот хутор, уточнить в местной администрации, значится ли его имя на мемориальной плите. Однако, хутора Мамон на карте не оказалось. Был Мамонкин. «Ошибка в донесении, чего не бывает на войне?» - думаю. Обратилась в администрацию сельского поселения, поговорила с главой хутора. «Нет и не было у нас захоронений бойцов, опросил местных жителей, старожил, никто подобного не помнит». Хутор Верхний Мамон нашелся в Воронежской области, но общая картина не складывалась.
В январе 2015 года впервые обратилась к Ларисе Валуховой, ее рекомендовали как опытного специалиста по архивно-поисковой работе и, особенно, по территории Ростовской области. С ее помощью, я смогла проработать другие извещения дивизии по погибшим в этой же части и в этот период. Как она поясняла, названия районов могли записываться по разному, населенные пункты ошибочно относились то к одному району, то к другому. Это было главное. Мне удалось найти извещения на 9 бойцов и сузить район поиска. Хутор был найден на старой карте, с измененным названием. Из местного военкомата пришел ответ, что поисковый отряд района только что завершил работу по учету потерь в этом хуторе, собраны сведения о 9 бойцах, среди них есть мой прадед. Его имя будет увековечено на мемориале в центре поселка. Так завершился двухлетний поиск. Поиск, полный надежд на успех, поиск, вернувший нам нашего героя.
Недавно мне в руки попалась старая папка, лежавшая в дальнем углу кладовой. Откуда она и что там никто не помнил. В ней – фронтовое письмо, открытка с госпиталя, несколько новых фотографий и книжка красноармейца – моего прадеда. В них - подтверждение тех сведений, которые я нашла. Возможность проверить правильность своих предположений и выводов. Несомненно, я планирую выезд на место захоронения прадеда, совместными силами краснодарских и ростовских поисковиков будут проведены полевые работы, с целью уточнения конкретного участка захоронения. И если повезет (а это обязательно случится) домой я вернусь не одна. Со мной будет мой прадед.
